чем лепта. Нам сейчас надо понять, возможно ли внесудебное соглашение. Если Дункан не позволял вам чувствовать себя полезной – значит, он обходился с вами несправедливо. Вы меня понимаете?
Честно сказать, не очень понимаю. Пока. Но что-то, как червяк, точит мне душу. Холодное настойчивое чувство, похожее на гнев. Я говорю:
– Думаю, да. Понимаю.
– Вот и прекрасно. Спасибо за информацию, она очень кстати. На сегодня все, но я с удовольствием впишу в график еще одну встречу с вами. Не торопитесь, обдумайте все. Когда будете готовы, свяжитесь со мной и мы обсудим, что делать дальше.
Сейчас я точно не готова. Разговор оказался куда серьезнее, чем я ожидала.
– Думаю, мне нужно немного времени, – говорю я. – Но я обязательно свяжусь с вами, и уже скоро.
– Да, конечно. Но все же я хочу задать два последних вопроса, если вы не против.
– Спрашивайте.
– В начале нашей встречи вы упомянули о наследстве. Я сказала вам, что оно не рассматривается как совместная собственность супругов. У Дункана есть доступ к этому счету?
– Нет.
– Он знает о существовании счета?
– Нет. У бабушки с такими вещами было строго. Эти деньги предназначались мне и только мне, поэтому я решила вообще не говорить Дункану про деньги. Думаете, из-за них могут возникнуть проблемы?
Амбра качает головой:
– Нет. Ни в коем случае. Замечательная новость. Вам сейчас есть на что жить? Потому что если вам нужны временные алименты…
– У меня все в полном порядке. Во всяком случае, пока.
– Вот и хорошо. То место, где вы сейчас живете… вы чувствуете себя в безопасности?
Нет.
– Да. В смысле… да, конечно. Но… – Мне приходится прокашляться. – Но если мы будем продолжать – если на развод подам именно я, – мне придется встречаться с ним? Говорить с ним?
– Нет. Все общение можно вести через меня, вам не придется ни видеть его, ни говорить с ним. Разве что в зале суда.
– Мне как-то не хочется в зал суда.
– Понимаю. – Амбра постукивает карандашом по блокноту. – Я, конечно, не могу ничего утверждать. На данном этапе не могу. Но, судя по тому, что вы мне рассказали, Дункану тоже не захочется в суд. И вообще, я бы ему не советовала доводить дело до суда.
* * *
Закончив разговор, я принимаюсь мерить комнату шагами: дверь – окно – диван – кухня – дверь. Гнев внутри нарастает, не дает покоя. Что скрывать, в глубине души я понимала, что Дункан несправедлив ко мне, утверждая, что от меня никакой пользы, что я обуза, а не помощник. Но когда кто-то со стороны говорит тебе, говорит простыми деловыми словами, что ты не была бесполезной, не была обузой, – о, то совсем другие ощущения… Я замираю у окна, опираясь о подоконник. При виде залитой жарким солнцем улицы на меня снова накатывает вал воспоминаний.
Та история, с Лондоном. За год до нее я получила из ALCS[30] приличные роялти – наверное, многие копировали мои статьи или вроде того, – на эти деньги я решила съездить в гости к лучшей подруге, Саре, с которой мы дружили еще со школы. С тех пор как я вышла замуж за Дункана, а она заделалась птицей высокого полета, став специалистом по связям с общественностью, нам редко удавалось повидаться. Я сказала Дункану о своих планах, и он согласился. Но когда я заказывала билет на поезд, мой платеж отклонили. Роялти куда-то исчезли.
В тот раз я просто вышла из себя. Влетела в кабинет Дункана и спросила, почему он снял деньги, он ведь отлично знал, что у меня на них виды; Дункан посмотрел на меня как на дуру и сказал, что в овчарне надо было починить ясли и я бы это сама заметила, если бы хоть иногда заходила к овцам или занялась еще чем-нибудь, кроме как слоняться по дому и изображать аристократку, хозяйку поместья. Я позвонила Саре и объяснила, что все-таки не смогу приехать. Она выслушала меня и довольно спокойно сказала – ничего страшного, ты все равно столько раз отменяла поездки, что я тебя и не ждала. После этого Сара перестала со мной разговаривать. То есть мы время от времени обменивались сообщениями, если я писала первая, но на этом все.
– Ладно, – говорю я сама себе. – Надо проветриться.
Схватив с дивана сумочку, я влезаю в босоножки и почти бегом спускаюсь по лестнице. На улице духота, полуденное солнце жарит вовсю. Обычно я в это время дня не выхожу. Я медлю на крыльце в тени козырька, не зная, что делать дальше, и тут слышу, что меня кто-то окликает. Мне машет Элиза, хозяйка бара напротив.
– Ciao, Тори! Вас-то мне и надо. Есть минутка?
Я перехожу улицу. Мимо проносится велосипедист, и я шарахаюсь в сторону.
– Ciao, Элиза. Да, а что?
– Вот, только что принесли, – говорит Элиза, размахивая журналом Fiorenza – английским глянцем из тех, что лежат по всему городу. – Тут статья про бары, просто короткие обзоры. У Алессио английский получше моего, но у него сегодня выходной. Вы не могли бы прочитать статью и пересказать мне? Если у вас найдется время.
– Найдется, конечно.
– Великолепно! Присаживайтесь. Хотите негрони?
– А не рановато?
– Какое там «рановато»! Для негрони рановато не бывает, – улыбается Элиза.
Я сажусь за столик в тени большого зонтика, Элиза вручает мне журнал и уходит смешивать мне коктейль.
Найти нужное место несложно. Под заголовком «Десять жемчужин, скрытых в центре Флоренции» десять коротеньких обзоров, посвященных разным барам и ресторанам. Я с удовлетворением вижу, что «Траттория деи Серральи» здесь тоже есть.
– Ну что? – Элиза ставит передо мной негрони и тарелочки с мелкими закусками.
– Вот здесь хорошо написано, – сообщаю я. – Слушайте. «Притаившийся на тихой улочке под боком Дуомо бар “Дианора” – очаровательное место. Здесь вас ждут искреннее гостеприимство, восхитительные коктейли и достойный выбор тосканских вин, все по более чем разумным ценам. Нам особенно полюбились аперитивы, щедрый выбор холодной нарезки и кростини. Наше самое удачное открытие этого года». Смотрите, вы прямо вверху страницы.
– Вот это да! – Элиза забирает у меня журнал и, широко улыбаясь, рассматривает страницу. Она так радуется, что даже я приободряюсь. – Спасибо, Тори. Чудесно, чудесно.
– Да, – соглашаюсь я. – И правда чудесно.
12
Тори
К утру дедлайна десять тысяч слов наконец готовы. Я как могу навожу на них глянец и отправляю Риченде. Та отвечает почти сразу же.
Спасибо, дорогая. Свяжусь с вами, как только смогу. А теперь вам пора развлекаться!
Да уж, пора,
